Биржевая "кухня"

Первая область деятельности, специфически биржевая, выполнялась, можно сказать, автоматически. Во главе отдела котировок стоял гоф-маклер Эраст Яковлевич Цоппи, обрусевший итальянец, хорошо знавший свое дело. Не припомню, чтобы Комитет во что-либо вмешивался. Наоборот, по уставу, гофмаклер сидел в Комитете на правах его члена. Цоппи никогда не приглашали. Он очень обижался и при каждой перемене состава настаивал на своих правах, но все оставалось по-прежнему.

Биржевые сделки через маклеров тоже не требовали каждодневного надзора. Биржевой комитет выбирал маклеров, заверял маклерские книги и имел надзор за тем, что в них записывалось, но проверки были редки: знали людей и считали, что это не нужно. Маклеров было очень много, также двух категорий: фондовые и по учету, и текстильные. Последних больше всего по хлопку и по пряже. Маклер — фигура вне времени и пространства. Везде и всегда тип маклера, более или менее, один: приятный собеседник, балагур, хороший застольный компаньон и вообще человек, общение с коим доставляет удовольствие. Были в Москве фигуры легендарные, как, например, Николай Никифорович Дунаев, Иона Дмитриевич Ершов, Алексей Николаевич Постников, Иван Алексеевич Моргунов, сколько их было… Существовали и полуофициальные, которых звали «зайцами».

Образец маклерской записки увеличить (136 Кб)

Клятва маклера увеличить (129 Кб)

Должности биржевых маклеров или «сводчиков» учреждались одновременно с биржами. Для них издавался текст присяги, в которой указывался круг обязанностей при вступлении в должность. Так, текст присяги в 1749 году гласил: «…что хощу и должен я в определенном мне маклерском чине в торгах, векселях и прочих тому подобных делах, что до маклерства надлежит между купцов во всем справедливо по совести моей кроме всяких коварств или обманов поступать, дабы чрез мою должность всякие обманы или споры могли прекращены быть и для своей корысти, свойства дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать и таким образом себя весть и поступать, как доброму и верному человеку благопристойно есть и надлежит и как я пред Богом и судом Его страшным в том обет дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет…»

Но одного желания стать маклером на бирже вовсе не было достаточно. Для этого следовало получить согласие со стороны биржевого общества или его юридического представителя. Уставы утверждали, что русское подданство было необходимым условием для занятия маклерским промыслом. Что касалось вероисповедания, то многие биржи включали категорическое условие в свои уставы о возможности лишь христиан входить в число маклеров. Только Одесская биржа допускала к занятию маклерством и евреев. Интересно, что почти на всех биржах одним из требований к будущему маклеру было достижение им 30-летнего возраста. Играл роль и сословный фактор. В качестве лиц, имеющих право и возможность претендовать на получение звания биржевого маклера, указывались, прежде всего, купцы, а затем уже мещане. При этом преимущество давалось «невинно-упадшим» купцам, которые должны были представить доказательства того, что несостоятельность их признана судом «несчастной» и что «купеческая честь их восстановлена». Опять же предпочтение оказывалось управлявшим купеческой конторой или банкирам, а также коммерсантам, выполнявшим роль главных приказчиков. Это и понятно: от биржевого маклера требовался коммерческий опыт, знание и понимание торгового оборота. Желание оказать поддержку, дать возможность улучшить свое материальное положение честным, но по стечению случайных неблагоприятных обстоятельств впавшим в несостоятельность побуждало законодателей намечать в качестве кандидатов в маклеры, прежде всего, именно эту категорию людей. Часто уточнялось, по каким обстоятельствам можно было считать купца «невинно-упадшим». Это были наводнения или пожары, неприятельское вторжение или банкротство должников, а также другие обстоятельства, которые невозможно было отвратить.

От ищущих маклерского звания требовались знания как чисто практического свойства, так и юридического. Он должен был знать законы и правила, касающиеся торговли, сведущ в торговой технике по совершению сделок, верно определять качество товаров и разбираться в ценах на него. Но и это не все — к будущим маклерам предъявлялись требования быть людьми «добрыми», обладающими известными нравственными устоями, заслуживающими доверия, «поведения трезвого и честного». Допустим, правила Нижегородской ярмарки требовали еще и предоставления письменных свидетельств данных качеств — показания посторонних лиц. И, наконец, в обязанность маклера входило ношение в петлице мундира специального знака, и не только на службе, но и вне ее. Старший же маклер имел право надевать мундир Министерства финансов VIII разряда.

По свидетельству представителей Московской биржи, потребность в услугах маклеров в Москве была большая и без представителей этой должности биржевая торговля несла бы существенные потери. Не зная контрагента, купец полагался на его рекомендации. По поручению купца маклер нередко неделями пребывал в поисках нужного клиента, договариваясь об условиях сделки. Маклер знакомил съехавшихся с разных концов земли армян, бухарцев, персиян с московскими купцами, помогал им объясняться друг с другом, посредничал на их переговорах, а затем облекал выношенную сделку в форму маклерской записки, которая гарантировала своевременность исполнения сделки. Маклер был тем и необходим купцу, что «имел нотариальную способность узаконить биржевую сделку», «констатируя условия покупки и продажи». Московские купцы говорили: «В Москве маклера личного участия в сделках не принимают: маклер не касается товара, он только продает — торгуется в цене, приносит образцы и служит тем помощником, без которого мы не знали бы, как вести наше дело».

Но были среди них и нечестивцы. Они проводили сделки от своего имени, уклоняясь от предоставленной им по закону роли. Еще в 1764 году от Коммерц-коллегии объявлялось торгующему на бирже русскому и иностранному купечеству, что всякая сделка, заключенная через посредство неприсяжного маклера, впредь будет оставаться недействительной и, кроме того, и купец, и маклер будут подвергнуты денежному штрафу. И позже биржевые комитеты пробовали использовать записанные в уставах формулировки.

Еще при Екатерине II Сенат рекомендовал, как надо бороться с жуликами: «…в отвращение подлогов товаров… когда кто окажется в каком-либо подлоге, то в таком случае не только с виноватым поступать по всей строгости законов, но и для сведения о таковых каждому и в страх другим выставлять на бирже с именем преступника и с описанием вины его печатные листы». А более поздние постановления гласили: «Виновный в распространении на бирже заведомо ложного слуха, могущего повлиять на ход биржевых сделок, наказывается арестом или денежною пенею не свыше 500 рублей. Если сие сделано с целью повлиять на ход биржевых сделок, то виновный наказывается тюрьмою». Вообще незаконное маклерство на дореволюционной бирже было проблемой номер один. И биржевым маклерам такое положение дел было далеко не безразлично: кто по этому поводу просто сетовал на судьбу, кто жаловался в инстанции. И хотя закон предусматривал наказание за подобные деяния, он не применялся «вследствие затруднительности обличия виновных».

Поучительный случай произошел в середине XIX века на одной из крупных бирж. Некий биржевой маклер обнаружил, а потом и доказал совершение неким торговым домом сделки через посредство незаконного маклера. Все бы хорошо, да имел этот случай последствия, далеко не способствовавшие появлению подражателей. Мало-помалу лишился маклер почти всей своей деловой практики. И тут, наученные горьким опытом своего коллеги, 58 маклеров в июне 1870 года, отказавшись от мысли преследовать «зайцев», по собственной инициативе обратились в Биржевой комитет с заявлением разобраться с незаконным маклерством. Создается комиссия, которая признает сей факт существующим и выявляет, что «зайцев» на бирже до ста человек. В итоге вырабатывается положение, по которому Биржевой совет более жестко взыскал бы с незаконников. Но… безобразия трудноискоренимы. «Зайцы» по-прежнему записывались во вторую гильдию под именем агентов, комиссионеров и приказчиков. Отличить их от законных практических было невозможно. А действовали они весьма осторожно. К тому же преступали закон и присяжные маклеры, которые выступали в несвойственной им роли нотариуса: составляли маклерскую записку по сделке, в заключении которой сами не участвовали.