Историческая экспозиция Московской Биржи, история российского биржевого движения - Летопись - Биржевая "кухня"

По первому древнерусскому своду законов «Русская Правда» сегодня можно подробно изучать жизнь наших предков. Эти уникальные документы касаются буквально всех сторон деятельности жителей Руси в XII веке и позже. Затрагивает «Русская Правда» и предпринимательскую деятельность. Стоит только заглянуть в эти интереснейшие бумаги, и диву даешься, как трезво мыслили законодатели несколько веков назад.

О своде этих документов в своих работах упоминал русский историк В.О. Ключевский. Он отмечал, что в годы своего появления «Русская Правда», в частности, строго различала отдачу имущества на хранение от займа; бескорыстную ссуду от дачи денег в рост из определенного условленного процента; процентный заем краткосрочный от долгосрочного; наконец, заем от торговой комиссии, вклада в торговое компанейское предприятие из неопределенного барыша или дивиденда. Устанавливались строгие правила взыскания долгов с несостоятельного должника при ликвидации его дел. Существовали и строки о значительном развитии торговых операций в кредит. В документах различалось несколько видов кредитного оборота. Гости иногородние или иноземные «запускали товар» за купцов туземных, продавали им в долг. Купец давал своему гостю, купцу-земляку, торговавшему с другими городами, «куны в куплю», на комиссию, для закупки ему товара на стороне. Таким образом, он вверял купцу «куны в гостьбу», для оборота из барыша. Обе последние операции «Русская Правда» рассматривает как сделки товарищей по доверию. Их юридическая особенность состояла в том, что при передаче денег доверителем доверенному, комиссионеру или продавцу не требовалось присутствие свидетелей, «послухов», как при займе из условленного процента: на случай спора, иска со стороны доверителя дело решалось присягой доверенного. При конкурсе предпочтение отдавалось гостям, кредиторам иногородним и иноземным или казне, если за несостоятельным купцом окажутся «княжи куны». Они получали деньги из конкурсной массы полным рублем, а остаток делился между «домашними» кредиторами.

По сути, «Русская Правда» — уложение о капитале, который служил предметом главного внимания законодательства. Ведь любой поступок человека, его отношения с другими людьми, даже его жизнь рассматривались здесь через призму капитала. Поэтому и стоил он немало. Примером тому служат строки о займах. При краткосрочном размер месячного роста не ограничивался законом: годовой процент определялся «в треть». Какая же общественная среда могла выработать подобные жесткие торгово-денежные законодательства? Ответ прост — большой торговый город.

О правилах торговли вспоминали всегда, особенно когда возникали спорные ситуации по купле-продаже товара. А еще тогда, когда эти правила были устными или излагались так плохо, что не давали возможности торговцу быть уверенным в завтрашнем дне.

Уже позже, когда в России стали появляться биржи, эти и многие другие причины послужили для купечества толчком к разработке действенных торговых уставов, которые соответствовали бы потребностям промышленности и современному положению дел. Каждая биржа должна была позаботиться о себе. Единых правил торговли быть не могло. Учитывали старинные обычаи, бытовые уклады, устои купеческой деятельности, характер торговли в разных местностях России. Поэтому попытки ограничить русские биржи необычными для них рамками, заставить их отказаться от веками сложившегося порядка оказались безрезультатными. Необходим был свой подход с учетом всех этих условий. И подходили к этому долго, десятки лет…

Начальные шаги по устройству бирж в России обычно предпринимались городским общественным управлением. Именно поэтому первыми председателями биржевых комитетов часто становились городские головы. В Санкт-Петербурге им стал Яков Молво, в Москве — Валентин Куманин. А вот на Иркутской бирже председательство в биржевом комитете принадлежало городскому голове по уставу. Жизнь давала свои подсказки. Взять, скажем, земельные участки, которые были необходимы купеческим собраниям для строительства зданий бирж. Ведали этими вопросами именно городские управления, одновременно решая ряд других законодательных вопросов, которые могли бы облегчить становление новых биржевых организаций.

Затем дело было за биржевым уставом. Работа не их легких, и делалась не за один день. Источником русского биржевого права был прежде всего Устав торговый. В нем находим Положение о биржах. Другими источниками публичного биржевого права были уставы разных бирж. Старейший из них принадлежал Санкт-Петербургской, созданный в 1832 году. А уж по образцу столичного создавались уставы других бирж. Этот документ становился главным законом по делам биржи.

К началу ХХ века в России получили распространение биржевые комитеты. К 1913 году работало более ста таких организаций. Многие из них создавались не только для торговли, но и для защиты интересов предпринимательского класса. В те годы журнал «Торгово-промышленный мир» писал: «Из истории возникновения большинства наших бирж видно, что они образовывались не для сосредоточения в себе сделок с товарами, а главным образом, ввиду предоставления возможности местному торгово-промышленному классу объединяться для обсуждения, выяснения и защиты своих нужд и интересов».

Самой авторитетной биржевой организацией был Московский биржевой комитет. Его влияние выходило далеко за рамки Москвы и Московского промышленного района. Биржевые собрания Поволжья и Сибири, отраслевые организации предпринимателей Северо-западного района и Юга страны с большим вниманием относились к мнению москвичей. Большая часть насущных вопросов как хозяйственного, так и общественного характера находилась в поле зрения Московского биржевого комитета: таможенные тарифы и вопросы развития хлопководства в Средней Азии, закон об акционировании и страховании рабочих от несчастных случаев. На Комитет возлагалось немало важных дел — посредничество в различных спорных по торговле делах, констатация существования в торговле тех или иных обычаев, назначение из среды биржевого купечества экспертов по требованию правительственных учреждений. Помимо наблюдения за поддержанием на бирже надлежащего порядка, заведования ее хозяйственной частью, Комитет занимался надзором за состоящими при бирже лицами — маклерами и браковщиками.

Руководители биржевого комитета во все времена пользовались заслуженным признанием и уважением не только в предпринимательских, но и в правительственных кругах. Павел Афанасьевич Бурышкин, представитель одной из известных купеческих фамилий, работавший в Биржевом комитете в Москве в начале этого века, писал: «Всю деятельность Биржевого комитета можно разделить на три различных категории: во-первых, биржевая, в полном смысле слова, деятельность — котировка и сделки через посредство биржевых маклеров; во-вторых, выполнение обязанностей, законом возложенных на биржевые комитеты,— надзор за биржевыми артелями и дела о несостоятельностях; и, наконец, в-третьих, общие вопросы хозяйственной жизни и представительство.

Первая область деятельности, специфически биржевая, выполнялась, можно сказать, автоматически. Во главе отдела котировок стоял гоф-маклер Эраст Яковлевич Цоппи, обрусевший итальянец, хорошо знавший свое дело. Не припомню, чтобы Комитет во что-либо вмешивался. Наоборот, по уставу, гофмаклер сидел в Комитете на правах его члена. Цоппи никогда не приглашали. Он очень обижался и при каждой перемене состава настаивал на своих правах, но все оставалось по-прежнему.

Биржевые сделки через маклеров тоже не требовали каждодневного надзора. Биржевой комитет выбирал маклеров, заверял маклерские книги и имел надзор за тем, что в них записывалось, но проверки были редки: знали людей и считали, что это не нужно. Маклеров было очень много, также двух категорий: фондовые и по учету, и текстильные. Последних больше всего по хлопку и по пряже. Маклер — фигура вне времени и пространства. Везде и всегда тип маклера, более или менее, один: приятный собеседник, балагур, хороший застольный компаньон и вообще человек, общение с коим доставляет удовольствие. Были в Москве фигуры легендарные, как, например, Николай Никифорович Дунаев, Иона Дмитриевич Ершов, Алексей Николаевич Постников, Иван Алексеевич Моргунов, сколько их было… Существовали и полуофициальные, которых звали «зайцами».

Образец маклерской записки

Клятва маклера

Должности биржевых маклеров или «сводчиков» учреждались одновременно с биржами. Для них издавался текст присяги, в которой указывался круг обязанностей при вступлении в должность. Так, текст присяги в 1749 году гласил: «…что хощу и должен я в определенном мне маклерском чине в торгах, векселях и прочих тому подобных делах, что до маклерства надлежит между купцов во всем справедливо по совести моей кроме всяких коварств или обманов поступать, дабы чрез мою должность всякие обманы или споры могли прекращены быть и для своей корысти, свойства дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать и таким образом себя весть и поступать, как доброму и верному человеку благопристойно есть и надлежит и как я пред Богом и судом Его страшным в том обет дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет…»

Но одного желания стать маклером на бирже вовсе не было достаточно. Для этого следовало получить согласие со стороны биржевого общества или его юридического представителя. Уставы утверждали, что русское подданство было необходимым условием для занятия маклерским промыслом. Что касалось вероисповедания, то многие биржи включали категорическое условие в свои уставы о возможности лишь христиан входить в число маклеров. Только Одесская биржа допускала к занятию маклерством и евреев. Интересно, что почти на всех биржах одним из требований к будущему маклеру было достижение им 30-летнего возраста. Играл роль и сословный фактор. В качестве лиц, имеющих право и возможность претендовать на получение звания биржевого маклера, указывались, прежде всего, купцы, а затем уже мещане. При этом преимущество давалось «невинно-упадшим» купцам, которые должны были представить доказательства того, что несостоятельность их признана судом «несчастной» и что «купеческая честь их восстановлена». Опять же предпочтение оказывалось управлявшим купеческой конторой или банкирам, а также коммерсантам, выполнявшим роль главных приказчиков. Это и понятно: от биржевого маклера требовался коммерческий опыт, знание и понимание торгового оборота. Желание оказать поддержку, дать возможность улучшить свое материальное положение честным, но по стечению случайных неблагоприятных обстоятельств впавшим в несостоятельность побуждало законодателей намечать в качестве кандидатов в маклеры, прежде всего, именно эту категорию людей. Часто уточнялось, по каким обстоятельствам можно было считать купца «невинно-упадшим». Это были наводнения или пожары, неприятельское вторжение или банкротство должников, а также другие обстоятельства, которые невозможно было отвратить.

От ищущих маклерского звания требовались знания как чисто практического свойства, так и юридического. Он должен был знать законы и правила, касающиеся торговли, сведущ в торговой технике по совершению сделок, верно определять качество товаров и разбираться в ценах на него. Но и это не все — к будущим маклерам предъявлялись требования быть людьми «добрыми», обладающими известными нравственными устоями, заслуживающими доверия, «поведения трезвого и честного». Допустим, правила Нижегородской ярмарки требовали еще и предоставления письменных свидетельств данных качеств — показания посторонних лиц. И, наконец, в обязанность маклера входило ношение в петлице мундира специального знака, и не только на службе, но и вне ее. Старший же маклер имел право надевать мундир Министерства финансов VIII разряда.

По свидетельству представителей Московской биржи, потребность в услугах маклеров в Москве была большая и без представителей этой должности биржевая торговля несла бы существенные потери. Не зная контрагента, купец полагался на его рекомендации. По поручению купца маклер нередко неделями пребывал в поисках нужного клиента, договариваясь об условиях сделки. Маклер знакомил съехавшихся с разных концов земли армян, бухарцев, персиян с московскими купцами, помогал им объясняться друг с другом, посредничал на их переговорах, а затем облекал выношенную сделку в форму маклерской записки, которая гарантировала своевременность исполнения сделки. Маклер был тем и необходим купцу, что «имел нотариальную способность узаконить биржевую сделку», «констатируя условия покупки и продажи». Московские купцы говорили: «В Москве маклера личного участия в сделках не принимают: маклер не касается товара, он только продает — торгуется в цене, приносит образцы и служит тем помощником, без которого мы не знали бы, как вести наше дело».

Но были среди них и нечестивцы. Они проводили сделки от своего имени, уклоняясь от предоставленной им по закону роли. Еще в 1764 году от Коммерц-коллегии объявлялось торгующему на бирже русскому и иностранному купечеству, что всякая сделка, заключенная через посредство неприсяжного маклера, впредь будет оставаться недействительной и, кроме того, и купец, и маклер будут подвергнуты денежному штрафу. И позже биржевые комитеты пробовали использовать записанные в уставах формулировки.

Еще при Екатерине II Сенат рекомендовал, как надо бороться с жуликами: «…в отвращение подлогов товаров… когда кто окажется в каком-либо подлоге, то в таком случае не только с виноватым поступать по всей строгости законов, но и для сведения о таковых каждому и в страх другим выставлять на бирже с именем преступника и с описанием вины его печатные листы». А более поздние постановления гласили: «Виновный в распространении на бирже заведомо ложного слуха, могущего повлиять на ход биржевых сделок, наказывается арестом или денежною пенею не свыше 500 рублей. Если сие сделано с целью повлиять на ход биржевых сделок, то виновный наказывается тюрьмою». Вообще незаконное маклерство на дореволюционной бирже было проблемой номер один. И биржевым маклерам такое положение дел было далеко не безразлично: кто по этому поводу просто сетовал на судьбу, кто жаловался в инстанции. И хотя закон предусматривал наказание за подобные деяния, он не применялся «вследствие затруднительности обличия виновных».

Поучительный случай произошел в середине XIX века на одной из крупных бирж. Некий биржевой маклер обнаружил, а потом и доказал совершение неким торговым домом сделки через посредство незаконного маклера. Все бы хорошо, да имел этот случай последствия, далеко не способствовавшие появлению подражателей. Мало-помалу лишился маклер почти всей своей деловой практики. И тут, наученные горьким опытом своего коллеги, 58 маклеров в июне 1870 года, отказавшись от мысли преследовать «зайцев», по собственной инициативе обратились в Биржевой комитет с заявлением разобраться с незаконным маклерством. Создается комиссия, которая признает сей факт существующим и выявляет, что «зайцев» на бирже до ста человек. В итоге вырабатывается положение, по которому Биржевой совет более жестко взыскал бы с незаконников. Но… безобразия трудноискоренимы. «Зайцы» по-прежнему записывались во вторую гильдию под именем агентов, комиссионеров и приказчиков. Отличить их от законных практических было невозможно. А действовали они весьма осторожно. К тому же преступали закон и присяжные маклеры, которые выступали в несвойственной им роли нотариуса: составляли маклерскую записку по сделке, в заключении которой сами не участвовали.

Учреждение должности гоф-маклера в 1717 году имело сначала характер правительственный — следить за покупкой и продажей казенных товаров и «будучи у того дела, чинить всякую верность и к казенной прибыли прилежное радение». На основании именного указа Коммерц-коллегией было предписано Самойлу Мюксу быть «гоф-маклером в приказах, губерниях на ярмарках, как при покупке, так и при продаже казенных товаров, и брать за труд с одних купцов, покупающих казенные товары, по деньге с рубля, а равно и с купеческих всяких товаров брать с купца и продавца по деньге же с рубля».

Интересные сведения дошли до нас о самом первом гоф-маклере. Старые записи свидетельствовали «о снятии с него, Мюкса, прежних лет доимки, которая числится по Берг-Коллегии и Адмиралтейству 16 504 рублей, доложить Ея Императорскому Величеству, и при том представить Сенатское мнение, понеже оный Мюкс в доимку впал от несчастья своего в торгах, и хотя в платеже за оную доимку объявил он, Мюкс, долгов своих на Русских и на иноземцах больше 30 000 рублей, точию по следствию должники его многие явились платить не в состоянии, а иных не сыскано; и за тем буде имеющийся у него один в Москве двор взят, а за достальные по указам сослать на каторгу, то в маклерском его деле, обещанная от него казне польза останется».

Первое время гоф-маклер назначался один и для Москвы и для Петербурга. И лишь позже ему назначались помощники. Главной его обязанностью было наблюдение за покупкой и продажей казенных товаров, он был правительственным чиновником и назывался иногда «придворным» маклером. Гоф-маклер назначался, как было уже сказано, Коммерц-коллегией без участия купечества. Но в 1762 году Сенат постановил выбирать маклеров «к записке векселей и купеческих договоров в губерниях, провинциях и городах, где знатные торги и вексели есть, из купечества маклеров, аттестатами купцов».

— Науки русского торгового права у нас нет,— утверждали русские экономисты в конце XIX века. Основанием для подобных утверждений послужило то обстоятельство, что самые настоятельные вопросы науки и практики не находили в Уставе Торговом своего разрешения, в России полностью отсутствовали сборники торговых обычаев.

«Устав Торговый даже не есть свод, а, скорее, склад обломков законодательной деятельности разных царствований, начиная с Петра Великого,— писал известный экономист того времени П.П. Цитович,— …вот почему извлечение понятий, формулировка руководящих начал неизбежно получают характер лишь вероятных гаданий…»

Действительно, разрозненные правила, что записывались на биржах, трудно было собрать воедино. Были попытки энтузиастов биржевого движения заняться этими проблемами, но желаемых результатов эта деятельность так и не принесла.

Те правила, что были все же прописаны, считались современниками во многом недостаточными, не охватывающими всей палитры биржевых отношений. Для потомков же эти зачатки законодательной базы стали основой для дальнейшего совершенствования биржевого дела.

Все эти правила работали для многих видов ценностей, которыми занимались биржи. Это не только промышленные и продуктовые товары, но и валюта, иностранные чеки, переводные векселя, облигации госзаймов, займов городов, промышленных компаний, акции акционерных обществ, коммерческих и земельных банков.

Прежде чем на товар находился покупатель, должны были поработать маклеры, отыскав приличного контрагента, и браковщики, определив товар на вес, вкус и цвет. Чтобы ценная бумага попала на биржу и была зарегистрирована, она должна была пройти строгую процедуру, в которой детально разбиралась деятельность данного акционерного общества. После этой процедуры бумагу включали в список котировавшихся на бирже фондовых ценностей.

«Бумаги покупаются на наличные деньги и должны быть доставлены не позже как на третий день по заключении сделки между 10 часов утра и 3 часов пополудни»,— читаем мы одно из правил. Или: «Недостающие текущие купоны могут быть заменены однородными. На принятие бумаги в металлической валюте с недостающим таким же купоном требуется особое соглашение сторон. Текущий купон в кредитных рублях, если только он не последний, может и не быть при бумаге; стоимость его вычитается из суммы счета»; «продавец ценных бумаг обязан доставить таковые покупателю в контору последнего»,— писалось очередное указание. Было и такое: «Сдаваемые бумаги должны быть годными к обращению в неповрежденном виде. В случае спора о годности бумаг вопрос разрешается особым комитетом…». И не подлежали приему те из них, у которых внутри виньетки были написаны или штемпелем наложены чье-либо имя или фамилия, бумаги сильно испачканные или подклеенные, с сильно поврежденными купонами, штемпелем или номерами. Сдающий же бумаги отвечал в течение месяца за то, чтобы они не вышли в тираж, за исключением случая сдачи бумаг в дни тиража. Еще отмечалось, что бумаги продаются с текущим купоном. А текущим признавался купон, срок оплаты по которому еще не наступил. «Платеж по заграничным векселям, писанным на иностранную валюту и не имеющим в их тексте других указаний о способе перевода валюты на рубли, должен производиться по среднему трехмесячному курсу как единственно котируемому в официальном прейскуранте биржи, но с добавлением в пользу владельцев таковых векселей банковского учетного процента той страны, в монете которой писаны оплачиваемые векселя»,— говорилось в другом правиле.

А какие только сделки ни совершались на биржах. Например, на разность, где стороны договаривались только относительно платежа разности в цене, которая может произойти в промежуток времени между моментом заключения и моментом исполнения договора. Существовали и так называемые сделки премиями, когда выплачивалось вознаграждение в случае отказа от исполнения договора. А арбитражными назывались такие, когда покупка совершалась на одной из бирж с целью продажи товара на другой. Проводились операции с переводом валюты по иностранным векселям, платеж за третьих лиц, реверсная сделка, правила открытия кредита под обеспечение ценных бумаг до востребования.

А сделки срочные! Было бы несправедливо лишь назвать такой занимательный вид сделок. Трудно сегодня сказать, когда была совершена первая купеческая операция в счет будущего товара. Исторические документы не дают на то ответа. Но по всему видно — родословная сделок во времени берет свое начало с тех самых пор, когда купцу потребовалось застраховать себя от колебания цен на товар, от неурожаев, а может и подзаработать. Это была жизненная потребность, на карту ставилось многое — возможность покупки необходимого товара, прибыль от его реализации, жизнеспособность самого торгового дела. Прививался такой вид товарообмена, видимо, там, где были хорошо развиты торговые отношения, где сходились купеческие пути. Ну, скажем, в Великом Новгороде, Пскове, Москве… Сотни лет назад устные правила торговли, договор под честное слово существовали, а законов, скрепленных княжеской или государевой печатью, не было. Договаривались, видимо, за кружкой сбитня и били по рукам, обещая друг друга в обман не вводить. А уж коли жульничал кто, то и кистени могли в дело пойти. Одним словом, предки наши управляли рисками природной смекалкой.

С годами сделки во времени оттачивались на практике, становились сложнее, интереснее, азартнее. Вся торговая биржевая Россия, на всем ее безмерном пространстве уже и не представляла свою деятельность без торговли в счет будущего товара. В торговом обращении срочные операции стали основой коммерческого расчета. С середины прошлого века в книгах, описывающих работу бирж, мы уже встречаем анализ разновидностей срочных сделок с товарами и описание их с примерами.

«1 июня заключена покупная сделка на 10 000 пудов пшеницы, по цене 80 копеек за пуд сроком на 1 сентября как на срок непременный,— читаем мы в одной из книг.— К 1 сентября покупщик будет иметь купленную пшеницу по цене 80 копеек за пуд. Наоборот, продавец 1 сентября будет иметь сумму в 8000 рублей. Но при этом, в случае повышения цены до 90 копеек, покупщик обеспечил себя от этого повышения всего на 1000 рублей: нужный ему товар 1 сентября он может купить за 9000 рублей, но из этой суммы 1000 рублей обеспечены за счет продавца. Позиция продавца как раз противоположна…»

К всевозможным разновидностям срочных инструментов прибегали не только купцы, но фабриканты и заводчики, защищая себя от убытков, которые могли произойти из-за колебания цен на нужные им материалы. Они же обращались к срочным сделкам и с обратной целью: чтобы обеспечить себе такие цены на товары своего производства, которые соответствовали бы ценам заготовки материалов.

Срочные сделки на товарных биржах России оказывали значительное влияние на колебание цен. Да и мнения специалистов были разными. Так, «Торгово-Промышленная газета» писала о необходимости развития срочных операций на русских биржах, мотивировав это несколькими важными причинами. По мнению автора газетного материала, срочная торговля, гарантируя правильную котировку цен, придала бы им должное значение на заграничных рынках; они препятствовали бы сильному колебанию цен, регулировали бы потребление хлеба и вызывали подвоз товара в те районы, которые больше всего в нем нуждаются. Благодаря сделкам на срок, хлеботорговля получила бы возможность страховать себя от убытков в случае понижения цен на хлеб. И, наконец, подобная торговля содействовала бы скорейшему обеспечению нашей хлебной торговли достаточным количеством зернохранилищ, упорядочила бы производство массовых продовольственных и интендантских закупок, которые тогда были сопряжены для правительства со значительными убытками и всевозможными затруднениями.

Противники этих положений указывали, что срочные сделки, затемняя истинное положение рынка, создают искусственный, не соответствующий действительной потребности в товаре спрос и столь же неестественное его предложение. Обвинялись срочные сделки еще и потому, что в эту «игру» втягивались торговцы, которые не заботясь проблемами хлеба, занимались лишь спекуляцией, что неизбежно должно было отрицательно сказаться на сельскохозяйственных рабочих, хлеботорговцах и потребителях.

Быстрое развитие торговли и промышленности России началось в правление императора Александра II в связи с общими реформами, вызвавшими чрезвычайный подъем во всех областях экономической жизни. Тяжелое время застоя, обусловленное Крымской кампанией, было забыто благодаря ряду мероприятий, поднявших промышленность и торговлю. Таможенный тариф 1857 года уменьшил пошлины по многим статьям, а по другим было снято запрещение на ввоз. Это совпадало с общим направлением политики других европейских государств, стремившихся в 60-х годах облегчить взаимные отношения. Кроме таможенных послаблений, были возобновлены либо заключены торговые трактаты с Францией, Англией, Бельгией, Австро-Венгрией, Италией, Швейцарией, Испанией, а также с восточными странами — Китаем и Японией.

Общий ход торговли России не мог не отразиться на торговле главных городов России — Москвы и Петербурга, а одновременно и на оборотах и операциях их ведущих бирж. Одновременно увеличивалось значение фондовых операций, особенно на Петербургской, которая становилась первой по размерам фондовых сделок, центром обращения как государственных, так и частных промышленных бумаг. Появление фондовых инструментов на бирже стало естественным результатом развития биржевых сделок с ними не только за наличные деньги, но и операций спекулятивного характера — на разность и на срок.

Но здесь игроков ждало разочарование. «Условия о покупке и продаже акций или предварительных расписок не за наличные деньги, а с поставкой к известному сроку решительно воспрещаются»,— было записано в биржевых правилах тех лет. В период, когда создавался закон об акционерных компаниях, считалось полезным законодательное запрещение биржевой игры, и вообще строгая регламентация биржевых операций. Поэтому именно в русском законодательстве установили правило, что «всякие условия между частными лицами, как на бирже, так и вне оной о покупке и продаже акций или расписок не за наличные деньги, а с поставкой к известному сроку по известной цене решительно воспрещаются с тем, чтобы условия таковых, если будут предъявлены к суду, считать недействительными, а обличенных в подобных сделках подвергать наказаниям, за азартные игры установленным; маклеров же и нотариусов, которые отважатся совершать сего рода условия, отрешать от должности».

Срочные сделки допускались лишь при продаже иностранных переводов, ассигновок горных правлений, таможенных купонов, а также золота и серебра в слитках и монете. Сдача ценных бумаг должна была последовать на третий день по заключении сделки. Даже предоставлялась отсрочка до 14 дней, но лишь в том случае, если цена бумаги будет такая же, как и на той, что находится в наличности. Вот такие были приняты строгости. Спекуляция считалась безнравственной, бесчестной. Надо заметить, что срочных операций с товарами это не касалось.

В самом конце прошлого века постановление, касающееся фондовых операций на срок, было отменено. Вот тогда и появились зачатки официальных правил, регулирующих эту торговлю. Биржевики тех лет стали оперировать такими терминами, как «повышатели» и «понижатели». Первая категория игроков предполагала, что к известному сроку ценная бумага повысится на определенное число единиц. Вторая же надеялась на обратное, рассчитывая, что слухи о высоких дивидендах на данные акции неверны, что бумага упадет к назначенному сроку. И выигрыш будет, если они доставят в установленный день бумагу по менее низкому курсу.

Борьба здесь шла не на жизнь, а насмерть. Часто повышатели и понижатели строили друг другу различного рода ловушки. Кто оказывался ловчее, на его стороне и прибыль. А уж если покупатель откажется от принятия купленных на срок ценных бумаг, то «продавец, по принятому на бирже обычаю, вправе продать не принятые ценности в последний день срока и понесенный по продаже бумаг убыток, выражающийся в разнице в ценах, отыскивать с покупщика».

Интересный случай вышел с игрой на валюту. Министр финансов России С.Ю. Витте устроил что-то вроде ловушки берлинским биржевикам, игравшим на понижение. На тамошней бирже всегда играли на понижение русского рубля. Министр издал распоряжение, чтобы вывоз российской денежной единицы за границу производился под контролем. Для этой цели рубль был обложен пошлиной в 0,01 копейку и учет через пошлину дал возможность выяснить, какие суммы в рублях вывозятся за пределы России. Отечественным же банкам вывоз был запрещен. Берлинские понижатели не поняли смысла учета: они продолжали продавать русские рубли, а наши корреспонденты все скупали. И когда незадолго до наступления срока понижатели сами стали покупать, то курс рубля начал молниеносно подниматься и достиг небывалой высоты. Лишь только благодаря отказу от дальнейших спекуляций с русской валютой понижатели смогли избежать грандиозного краха.

Для судебного разбора всех торговых случаев на бирже существовали специальные биржевые суды — арбитражные комиссии. Скажем, когда в свое время суды отказывали в защите срочным операциям, арбитражная комиссия давала известную гарантию в исполнении обязательств по сделкам. Первое время обязанности суда исполнял Биржевой комитет, затем они перешли к созданным арбитражным комиссиям.

Прототипом создания арбитражной комиссии на русской бирже стала подобная комиссия и ее правила на Калашниковской хлебной бирже. Обычно решения арбитража не подлежали апелляции. Единственный способ отменить решение третейского суда — подать в гражданский суд прошение о кассации об отмене решения третейского суда и о разборе дела в общем суде. К компетенции арбитражной комиссии обычно относились сделки между членами биржи, но иногда третейскому суду были подведомственны и сделки между биржевиками и третьими лицами, если последние соглашались на передачу дела не в гражданский суд, а в арбитражную комиссию. Гарантия беспристрастности решений арбитражного суда до известной степени достигалась правом отвода заинтересованных судей. Судопроизводство арбитражной комиссии по сравнению с обыкновенными судами отличалось оперативностью и дешевизной. Это достигалось тем, что отсутствовало бумажное делопроизводство — весь процесс велся словесно, стороны обычно сами должны были присутствовать на суде, а не вести дело через поверенных. Что же касается стоимости процесса, то она была гораздо ниже, чем в общих судах.

По всему видно, что экономисты конца XIX века, заявляя об отсутствии в России каких-либо торговых правил, несколько грешили против истины. Торговые обычаи, как их тогда называли, существовали и действовали. Другое дело, что части их действительно были разрозненными и не сведены в единый каталог. Но тому были причины. Многие современники считали, что обычаи эти не записываются, так как постоянно меняются. А при крайней их неустойчивости фиксирование их было бы делом лишним. Эта изменчивость обычаев и правил торговли «связана с живым характером торгового оборота, постоянным в нем прогрессом и нарождением все новых и новых правоотношений». Для примера указывали на торговлю хлопком на среднеазиатском рынке. Условия ее тогда резко менялись, и были основания предполагать, что они вновь и вновь будут меняться. Записанные же правила, по мнению биржевиков, служили бы тормозом в усовершенствовании этой торговли из-за невозможности оперативно узнавать более новые. Зато интересного рукописного материала для архива накопилось достаточно много. Он служил, в частности, источником при установлении тех или иных правил на случаи споров.

Другие считали, что «закрепощение» обычаев и правил торговли в письменной форме могло бы оказать серьезную услугу торговому законодательству. Тем более, что многие биржи в конце XIX века уже успешно справились со столь благородным делом и создали свои сборники торговых обычаев.